Российский меморандум о мире — это ловушка Почему он предназначен только для двух человек в мире (Трампа и Путина)? Объясняет Александр Баунов
Второй раунд прямых переговоров между Россией и Украиной продолжался чуть больше часа и не привел ни к каким прорывам. Стороны передали друг другу свои меморандумы об условиях завершения войны, причем российский документ состоит из нескольких частей, некоторые из которых повторяют предыдущие ультимативные требования: например, недопуск Украины в НАТО и признание аннексии пяти регионов. Старший научный сотрудник Берлинского центра Карнеги по изучению России и Евразии Александр Баунов считает, что этот меморандум предназначен не для украинских дипломатов и властей, а для Дональда Трампа и Владимира Путина. А главная цель текста — не завершить войну, а ровно наоборот продолжить.
Аудиоверсию этого текста слушайте на «Радио Медуза»
Как российские дипломаты стали пропагандистами
Второй раунд прямых российско-украинских переговоров в Стамбуле продолжался рекордно короткое время — всего час: меньше, чем, например, созвоны Трампа и Путина. Переговорщики обычно говорят дольше, чем первые лица, но не в этом случае. В роли переговорщиков пока выступали сами первые лица (не только Путин с Трампом и Уиткоффом, но и Трамп с Зеленским). И хотя официальной часовой встрече предшествовал более продолжительный разговор Умерова и Мединского, роль делегаций пока иная — подтвердить, что первые лица тратили время не напрасно, а их упорство приносит плоды. Вернее, одного из первых лиц. Потому что второе — в Кремле — особого переговорного рвения до прихода Трампа в Белый дом не выказывало.
Мы уже привыкли, что многое из того, что говорится и делается в России, с течением лет все больше адресовано «единственному зрителю». Для него — чем дальше, тем больше — снимаются выпуски новостей на федеральных каналах, в расчете на его реакцию, а не на своих избирателей выступают депутаты и губернаторы. Именно так российская дипломатия, адресуясь не столько своим коллегам, сколько Владимиру Путину, который должен был оценить умение поставить недругов на место, повернулась к внутреннему потребителю и стала одним из многочисленных пропагандистских ведомств, а ее основные функции отошли на второй план.
В этом ракурсе надо рассматривать текст меморандума, который российская сторона передала украинской делегации в Стамбуле. Он решает ту же задачу: как оптимально совместить собственно профессиональную дипломатическую функцию с пропагандистской, адресованной внутреннему потребителю и, прежде всего, самому российскому лидеру.
Однако в этот раз — с одним существенным отличием. Главных зрителей, для которых разыгрывается дипломатическое представление, не один, а два: в партере не только российский, но и американский президент.
Таким образом, российская дипломатия решает задачу понравиться обоим. Так, чтобы Дональд Трамп был доволен Владимиром Путиным больше, чем Владимиром Зеленским, и считал российского лидера соратником в движении к завершению войны. А для самого Владимира Путина из действий российской делегации следовало бы, что он, а не Трамп управляет процессом. Иными словами, продукция российской дипломатии должна на этом этапе нравиться как Путину, так и Трампу, но при этом Путину — немного больше, давая ему ощущение, что он и тут обыгрывает.
Единственные, кому деятельность российских дипломатов на этом этапе адресована в последнюю очередь, — это украинское руководство и украинская делегация. Что руководство и население Украины подумают и скажут о российском меморандуме, пока волнует российских переговорщиков меньше всего.
Зачем Россия привезла на переговоры сразу три текста
Украинская делегация настаивала на предварительной публикации текстов и опубликовала собственный, а российская хранила тайну и привезла свой текст прямо на переговоры. Текстов оказалось несколько. То, что Россия передала Украине не один меморандум, а два или даже три, само по себе скорее могло бы считаться хорошим признаком.
Собственно, это и есть попытка справиться с комплексной задачей совместить дипломатию и пропаганду, а главное — угодить разным участникам процесса. Из этого следует, что дипломатический пульс, биение, так сказать, собственно переговоров там все-таки прощупывается, хотя пока с трудом.
Первый документ, привезенный Россией, касается условий прочного мира, другие два — условий прекращения огня.
Известные всем максималистские требования, связанные с «устранением первопричин конфликта», занесены в меморандум о мире под названием «Основные параметры окончательного урегулирования», а для прекращения огня предложено нечто более реалистичное. То есть российские требования словно бы разделены на безнадежные активы и более перспективные. Причем сами эти перспективные активы — документ под названием «Условия прекращения огня» — тоже разбит на безнадежную и чуть более обнадеживающую части.
Первый вариант условий прекращения огня состоит из одной фразы. Она требует начала полного вывода украинских войск с территорий страны, в том числе аннексированных Россией только на бумаге. Сама скандальная краткость этой версии «Параметров» заранее предполагает, что ее не станут обсуждать.
Второй вариант «Параметров» назван «Пакетным предложением» и увязывает прекращение огня с процессом смены власти в Киеве. В этом варианте вместо отвода войск из «новых российских регионов» предварительным оказывается другой список условий: отказ от движения украинских войск, поставок западного оружия, размещения иностранных войск, мониторинг и контроль за прекращением огня, отказ от ударов по российской территории — «диверсионной и подрывной деятельности» и даже «взаимное освобождение «политзаключенных».
Кавычки у «политзаключенных» должны означать, что в России этот статус за своими репрессированными не признают, а сам пункт внесен в преддверии включенных в «пакет» украинских выборов. Пункт очевидно вписан в расчете на то, что Киев не будет требовать прекратить преследование российских активистов, журналистов и прочих диссидентов, однажды решив не делать большого различия между противниками и сторонниками войны среди россиян.
Зато амнистия пророссийских активистов и просто противников Зеленского в Украине может пригодиться при будущих украинских выборах — особенно с учетом внимания, которое администрация Трампа уделяет свободе политического самовыражения, в том числе для популистских и даже прокремлевских партий.
Наконец, последние два пункта предложения — девятый и десятый — и есть тот самый довесок, который делает его «пакетным»: отмена военного положения, выборы в Украине в течение ста дней после его отмены и подписание договора об «окончательном урегулировании».
Первые восемь пунктов «пакетного предложения» в принципе выполнимы и могли бы стать частью нормального соглашения о прекращении огня — при условии, что Россия будет действовать аналогичным образом (остановка набора контрактников для войны, закупки иранского и другого оружия, отказ от рекрутирования военных из Северной Кореи и от ударов по украинской территории за линией фронта).
Но эти восемь пунктов поданы не сами по себе, а как прелюдия к девятому и десятому и, видимо, в увязке с ними — раз речь идет о «пакете». Впрочем, даже девятый пункт обсуждаем: требование новых выборов тоже звучало не только с российской, но и с американской стороны и время от времени слышно из самой Украины. Хотя если меряться сроками истекшей легитимности, российский лидер здесь точно впереди украинского.
Зато десятый пункт — подписать «Соглашения об окончательном урегулировании», то есть в нынешней версии — те самые максималистские требования, изложенные в первом разделе меморандума, фактически устраняет разницу между вариантами российского предложения. Переговорные треки, разделенные до этого на токсичные и реалистичные, вновь сходятся.
Почему российский меморандум — это ловушка
При помощи двух вариантов условий прекращения огня российские переговорщики стараются создать для Владимира Путина картину выбора из двух хороших для него вариантов, при которых он обыгрывает не только Зеленского, но и Трампа, а для Украины — из двух плохих.
В первом украинцы просто отступают и он получает часть Украины без боя. Во втором они отступают чуть менее просто и не сразу, но зато с перспективой сменить режим в Киеве и получить «всю Украину».
Для самих переговорщиков «пакетный вариант», если его части могут быть изменены, тоже дает возможность откатиться к первым восьми, а может, и девяти пунктам, которые как раз способны стать законным предметом переговоров, а не пропагандистских деклараций.
Из «пакета» следует, что выборы в Украине, если на них допустить любые пророссийские силы и обеспечить свободу российского вещания и русского языка, приведут к победе промосковских сил. В этом отношении видение Украины Владимиром Путиным мало изменилось за последние двадцать лет — с первого Майдана. Победа пророссийского постсоветского большинства продолжает быть для него естественным ходом событий, которому препятствует лишь зловредное иностранное вмешательство.
Неприемлемым для Киева пакетный вариант на сегодняшний день делает не столько десятый пункт, сколько последний текст меморандума, названный «Последовательностью шагов». В нем рациональные, возможные и даже уже исполняемые меры вроде обмена убитыми или пленными перемешаны с выполнением максималистских требований, так что последние выглядят продолжением первых.
Уже первый «шаг» — начало переговоров по договору о мире, нынешний проект которого пока содержит полный набор максималистских требований. Правда, за время пути эта собака может не только подрасти, но и уменьшиться, но в сегодняшнем виде предполагается, что Украина должна хотя бы начать разговор по исполнению российского ультиматума еще до прекращения огня.
Еще ультимативнее звучит пятый шаг: прекращение огня устанавливается с момента начала отвода украинских войск, а полный отвод «с территории РФ», как ее нарисовали в Кремле, происходит в течение тридцати дней. Значит, речь не о прекращении огня по текущей линии фронта. Тридцатидневное перемирие устанавливается именно для того, чтобы украинские войска отступили.
Шестой и седьмой шаги — это выборы и подписание соглашения об «Окончательном урегулировании», которое пока существует в максималистской форме. То есть не только в самом «Пакетном предложении», но и в «Последовательности шагов» реалистичные и обсуждаемые по всем параметрам пункты в итоге приводят к тому же самому максималистскому ультиматуму.
Сложно понять, чем предложенные Россией варианты условий прекращения огня принципиально отличаются друг от друга и зачем нужно было их множить. Выглядит так, что украинцам предлагают возможность серьезного разговора только в том случае, если этот разговор будет включать в себя «Окончательное урегулирование» с устранением «первопричин», смену власти и все равно передачу территорий.
Сама «пакетность» выглядит как ловушка: раз первые «шаги», вроде обмена пленными, телами убитых, ранеными, уже выполняются и они находятся в одном перечне со следующими шагами вроде отвода войск и подписания «Окончательного урегулирования», значит, противник уже двинулся в нужном Москве направлении.
Так зачем же нужны меморандумы?
Такое бумажное объединение действительного и желаемого мало кого может обмануть, зато доставит удовольствие обоим главным зрителям. Кремлевскому — потому что, как и на поле боя, враг потихоньку отступает и на переговорах. Вашингтонскому — потому что переговоры в принципе начались и куда-то движутся.
Украинский меморандум выглядит на этом фоне более простым и последовательным, хотя тоже адресован одновременно нескольким аудиториям — внутренней, европейцам (в российском документе для них нет ничего), Трампу и, собственно, Москве. Но с Трампом Киев уже ссорился, когда отказывался безоговорочно принять вашингтонские условия, так что тут страха перед очередным несогласием меньше.
В украинском документе нет главного максималистского требования в виде границ 1991 года — это сильно расходится как с официальной, так и с самодеятельной украинской линией. Из того, что не только в Москве, но и в Вашингтоне могли бы посчитать завышенным, есть требование репараций от России, твердые международные гарантии, подкрепленные, если нужно, иностранным военным контингентом, участие в процессе отмены санкций и отказ от международного признания оккупированных территорий в качестве российских. При этом Трамп сам поднимал вопрос признания Крыма в обмен на окончание войны.
Российский меморандум в качестве основы для переговоров выглядит более бескомпромиссно, но в целом оставляет ощущение более сырого и противоречивого документа. Но это — только в том случае, если мы принимаем, что его единственная цель — содержательные переговоры об окончании боевых действий. В то время как его настоящая цель сложна и многообразна.
Переговорный театр должен устроить обоих главных зрителей и не подорвать репутацию Владимира Путина в партере и на галерке. Для уставших от войны россиян создается картина реального движения к миру — притом к миру на российских условиях (большинство в России скорее поддержит такой конец войны). Для вояк, которые боятся, что «Россия выигрывает на поле боя, но проигрывает на переговорах», в документы зашит максималистский образ «русской победы». Для самих переговорщиков выделено некоторое поле реальной дипломатии, на которое можно отступить, если позиции надо будет сближать по-настоящему.
Для второго главного зрителя в Вашингтоне в документ вписаны гуманные меры, вроде обмена пленными, возвращения больных и раненых и даже убитых (практически неважные для самих воюющих государств). Важна ему и сама картина начавшихся переговоров. Трамп, который фонтанирует инициативами, тоже сплошь и рядом противоречивыми, получает в ответ оглушительный конструктив со стороны Путина: ветвящиеся мирные инициативы со множеством пересекающихся и противоречащих друг другу пунктов и подпунктов.
Все это можно долго обсуждать, уточнять и согласовывать, сохраняя главное на сегодняшний момент — саму возможность воевать и диктовать условия под огнем.
Александр Баунов